Многие иркутские предприниматели сталкиваются с уголовным преследованием, причем не всегда обоснованным. Этой проблеме был посвящен прошедший 16 февраля круглый стол с участием и.о. Уполномоченного по защите прав предпринимателей в Иркутской области Эвелины Секулович и иркутских адвокатов и Ирины Чикуленко, генерального директора швейной фабрики «Вид».

 

Статистика знает всё

 

На федеральном уровне за последние пять лет количество предпринимателей, осужденных в мошенничестве по ст. 159 УК РФ уменьшилось в четыре раза: с восьми тысяч в 2010 году до двух тысяч в 2015 году, что составляет 0,2 от общего числа подсудимых.

 

В первом полугодии 2016 года было осуждено около тысячи человек, более 60% из них – за мошенничество. Каждый четвертый предприниматель был приговорен к крайнему сроку – лишению свободы.

 

Эвелина Секулович отметила, что мошенничество – это самая распространенная статья, по которой преследуется бизнес. Иркутская область – не исключение.

 

По словам и.о. Уполномоченного по защите прав предпринимателей в Иркутской области, аппарат бизнес-омбудсмена располагает статистикой с 2013 по 2015 годы по Приангарью, предоставленной Следственным комитетом региона и МВД Иркутской области. «Следственный комитет за три года ни разу не применил, по их данным, в отношении предпринимателей такую меру пресечения, как заключение под стражу. Что касается МВД, то по 159 статье два раза за три года была применена такая мера пресечения, как заключение под стражу» – рассказала Эвелина Секулович.

 

Почему «кошмарят» бизнес?

 

Как заявил приглашенный на круглый стол адвокат Максим Орешкин, причина преследования  бизнеса – экономическая выгода: «Предприниматель, заказывающий уголовное преследование у правоохранительных органов, понимает, как сейчас построена система уголовного преследования: возбудив уголовное дело, следственные органы его не прекратят, пока не доведут до логического конца: либо передают дело в суд, либо стороны помирятся сами. В конечном итоге заказчик получает экономический эффект от такого механизма воздействия».

 

Эвелина Секулович поддержала его, рассказав, что в аппарат бизнес-омбудсмена часто приходят жалобы от предпринимателей на бездействие органов, с просьбой о вмешательстве уполномоченного. Однако такие жалобы полностью исключаются из рассмотрения.

 

Зачастую причиной экономического преследования становятся корпоративные конфликты и хозяйственные споры, считает Орешкин.

 

Для предотвращения конфликтов он предложил два механизма.

 

Первый, по его словам, достаточно тяжелый для правоохранительных органов: отказ от стремления выполнить плановые цифры. «Если у нас в Иркутской области 100% возбужденных уголовных дел, это говорит о том, что в 2017 году этот показатель не должен быть 99%, – объясняет адвокат. – Не может быть меньше ста и в последующие годы. Систему нужно перезагрузить: во главу угла поставить всё-таки интересы личности: предпринимателей, бизнеса, а не показания статистики».

 

Второй способ, предложенный Максимом Орешкиным, представляет собой четкое разграничение уголовных дел и гражданско-правовых споров. «Необходимо, на мой взгляд, провести жирную черту между этими понятиями. Так, если речь идет о финансовых спорах межу учредителями юридического лица и акционерами общества, эти споры необходимо, на мой взгляд, переводить в плоскость гражданско-правовых отношений».

 

Адвокат Андрей Щадрин добавил, что видит так же проблему в юридической безграмотности предпринимателей: «Проблема заключается в правовом нигилизме.

 

Предприниматели не исполняют свои обязанности по отношению к кредитам, налогам, допуская беспечное отношение к договорным отношениям.

 

Они сами дают возможность использовать свои недоработки и упущения, которые приводят к доследственным проверкам и возбуждению уголовных дел».

 

Личный опыт

 

Присутствовавшая на круглом столе Ирина Чикуленко, генеральный директор швейной фабрики «Вид», рассказала собравшимся о том, как она на практике столкнулась с вмешательством правоохранительных органов: к ней приехали представители силовых структур и без объяснений начали изымать технику и бухгалтерские документы.

 

«Лишь после выемки нам представили запрос, якобы наши работники пожаловались на невыплату зарплаты в 2016 году. Мы общались с ними, просили неоднократно назвать фамилии заявителей, чтобы предоставить отчетность, однако нам прямо заявили, что наше мнение никого не интересует.

 

Аргументы они приводили следующие: ‘А что вы нервничаете? Раз нервничаете, значит, есть из-за чего…’ Это же беспредел. 

 

В моей практике такого отношения никогда не было. Хотя наша фирма подвергалась уголовному преследованию в 2000-х годах, когда у нас образовалась недоплата в пенсионный фонд 400 тысяч рублей. По тем временам это была достаточно крупная сумма, и у них действительно были основания для преследования. Это продолжалось восемь месяцев, за это время мы закрыли задолженность, и дело было прекращено.

 

Однако в этот раз никаких оснований для преследования не было: мы не имели задолженностей перед сотрудниками в части заработной платы. Поскольку в документе была формулировка «работникам», то, по логике, должно быть как минимум два человека, которым мы не выплачивали зарплату либо 2 месяца полностью, либо три месяца частично. Если бы все эти признаки сошлись, тогда люди в погонах имели бы право совершать подобные действия, я согласна».

 

Слово «предприниматель», говорит Ирина, уже практически приравнивается к слову «преступник».

 

И недоумевает, почему должна сталкиваться с негативным отношением только из-за того, что она имеет статус бизнесмена.

 

«Я, как предприниматель, считаю, что методы, которые сегодня применяют, они не то, что не стимулируют предпринимательскую деятельность, они ее полностью уничтожают. Это обидно, несправедливо и унизительно».